Гойя - размышление в Прадо. Читает автор.

Волки, шакалы, одичавшие собаки и другие диковинные звери

  Зоологическая басня-памфлет для престарелых

                    постсоветских  учеников

          старшего и престарелого  поколения

Введение в курс предмета

Земля наша населена многочисленными представителями  животного мира. Все они проживают в жестокой, иногда и кровавой, но гармонии. Травоядные своей численностью значительно превышают плотоядных, то есть крупных хищников, чтобы насытить их своими телами, но сохранять при этом и свой род-племя. А хищники никогда не размножаются до такой  численности, чтобы сожрать всех травоядных и один, последний раз насыться. Дабы потом пригнать на эти земли травоядных с других земель, при этом и сами ощущают бескормицу, но виновными назначают всякую залетную нечисть.

Численность мелкой зверюшки, живущей в чужих норках и кормящихся за чужой мелкий счет, представлена в основном грызунами. Их численность регулируется наличием мелких плотоядных прикормленных жуликов и разных ненасытных ручных гадов. Но все они, надо отметить, живут с дохода и прихода травоядных, но вечно, (по крайней мере давно, особенно в последнее время) сменяя поколение поколением в странном, наглом и противном согласии между поедающими и поедаемыми. Эта и есть гармония, с точки зрения Человека Обыкновенно Властного, но далеко не каждого, потому, что ужасающе несправедлива, однако такое сосуществование животных в этом мире строго определяется законами Матушки Природы, но только в некоторых частях Земли. 

В смертельно-оптимистичном равновесии проживают и представители растительного мира. Но в нашем живоописании мир флоры может быть описан лишь как дополнительный фактор, оттеняющий вечное поле брани активных участников процесса охоты, поедания, лести, чудовищной лжи, пустых обещаний, неимоверной жадности, несусветной наглости... и иных форм наглого социального обмана или схожих циничных изощренностей, свойственных  скорее человеческому сообществу, чем животному Миру. Такой ход эволюции стал главным злом на территории, которая предоставлена нам Всевышним для вечного проживания.

Но как все они уживается между собой, самонеуничтожаясь до полной погибели ноосферы животного мира, надо бы еще выяснить?

Вот на эти и некоторые иные вопросы из жизни животных мы и попытаемся ответить в нашем исследовании.

Часть первая.

Немного исторического экскурса

С давних пор эти земли заселяют разные, но, как это не странно, одни и те же звери. Ариал основной видовой популяции всегда совпадал с границами сей части европейской территории. И нам казалось, что именно средиземноморская флора и фауна – это и есть среда нашего обитания.  Но долгие годы сволочеподобные, дрессированные попугаи из подвида «ложных экспертов», уверяли нас, что это совсем не так, что жрать и пожирать травоядных будут исключительно с их (травоядного) согласия. А сами они эти птички, уверены, что попугай птица священная для всех этих плотоядных и совсем несъедобная. А зря! 

С точки зрения истории, в давние времена величия, по этой земле бродили зело тучные и могучие стада летописных карликовых мамонтов, туров и зубров, что их хвостами можно было забить насмерть не то что кузнеца Вакулу, но и Добрыню Никитыча, а  клыки могучих  былинных секачей мог одеть себе на голову ввиде обруча и сам Алеша Попович. Понятное дело, что в те времена на земле нашей водились хищники и постращнее... и поболе чем ныне, но то когда было.

Окромя медведей, забредавших к нам из иных северных краев, встречались еще гиены-залетные, собаки приблудные и иное наглое, лютое зверье, что шалило в наших лесах, степях и долинах. Иногда подолгу. Иногда веками.

Но более всего местные мирные травоядные страдали и от своих  волчар и шакалов, которых прикапливали Чужие. И они, бывало, так лютовали и плодились, что потом дохли и сами от бескормицы для полной радости Приблудам.

Но вот, что любопытно, через некоторое время, изумленные удивительно низкой численностью  ненасытных, начинали размножаться и жиреть стада баранов, коров дойных и прочей мелкой, мирной твари, такой как полёвки, суслики, и всякие землеройки. Они зело плодились на благодатных нивах родины нашей.

Но вот пришли новые времена и под настиском антропогенного давления, как изнутри, так и снаружи, сломался древний механизм саморегуляции и был навязан искусственный механизм идеологического осеменения-зомбирования и искусственной видовой регуляции животных.

Часть вторая

Земля преобразованная

В самом конце Коммунозоя, то есть в эру поголовного духовного и физического плотожерства и принудительной стадности, а также в самом начале Незалежнозоя, то есть в новейшую эпоху почти полного отчаянья одних и неожиданной ненасытности других, причем, даже мелких грызунов, выяснилось, что землю нашу нежданно-негаданно принялось заселять еще и зверье доселе неслыханное и невиданное: гиены нефтяные мутноглазые, газовые саблезубые рассамахи, богомолы причудливые бородатые,  железные львы клонированные, крысы угольные прожорливые, а так же несколько видов комунякоподобных зверей-оборотней-коллаборантов. Обживаясь на наших беспредельно богатых нивах и скрещиваясь с местным зверьем, гибридные уроды и мелкозубые шавки,  принялись плодиться и уже не только половым, но уже и вегетативным образом: ну там  кумовья, сватовья, кореша, челядь, люби друзи...

Очень быстро они освоили мимикрию, научились образовывать стаи, симбиозы, общества-сообщества,  подобия политических стай типа людских партий...  да так быстро и нахально, что даже натуралисты-теоретики и социологи-животноводы, всегда сверкающие своими фантазиями ложью и идилиями, оказывались бессильными описать происходящее. Что уже говорить о классических исследователях, черпающих методики своих наблюдения из теорий не столько Карла Линнея и Чарльза Дарвина, сколько на социальных изощрениях Другого Карла и Иного Фридриха.

Современные ученые-фаунисты – в бессилии руками разводят: нынешняя реальная жизнь в природе значительно хуже и мучительней, чем та идиллическая, описанная в былинах и сагах как раннего так и позднего коммуно-критинизма, которая должна была свалиться на голову  обездоленно-ощастливленных зверей и зверюшек после без малого столетия строительства заповедника Вечного Счастья и Безмерной Идилической Гармонии. 

Огромная коллективная звереферма-зоосад прекратила свое существование в одночасье,  мгновенно и не только по меркам исторического, а тем более геологического процесса, но и соотносительно продолжительности средне-зверинной жизни. И стало понятно, что  даже дикая нечеловеческая природа джунглей где-нибудь в Латинской Америке  в сравнение не идет с тем, что присходит в стране нашей. Хуже может быть только на бесконечной родине вечного Победителя Себя и Пространства обездоленного историей северного медведя-шатуна.  

Кажется, что даже великий  вульгарный трансформатор идей добра в еще большее зло, коммуно-социальный сотрясатель мира, изобретатель последней зверинной прививки Человечеству абду-Вован аль-Ульян, глядя на дела и делишки своих последователей зверюшек-оборотней,  вот-вот  восстанет из своего гроба хрустального и прорычит со спины ящура броненосного: “Крындец коммунизменному равенству зверей во всем мире!”

Огорчительно, что среди нас до сих пор живут реаниматоры трупа смердючего, точнее оргинальные таксидермисты-фальсификаторы. Они запросто ваяют из бройлерного курчавого кудрявого курчонка величественную жар-птицу, а из выгребного опарыша – искусительную  сирену средиземноморскую.

Представляете, вы входите в зоомузей, а там в уютном интерьере сверкающей витрины, среди нафталиновых миазмов стоит чучело “Мыши Домовой”, а надпись гласит “Лев Земель Восточнославянских”.

Часть третья. Кто заселяет землю нашу?

1. Волки

Волк самый крупный хищник Украины. Ранее он считался самым опасным и кровожадным зверем территории. Волк действительно не терпел конкуренции и уничтожал все, что ему казалось враждебным. Кого съедал, а кого выгонял, гоняясь долго и отчаянно даже за теми, кого только подозревал во враждебности.

Наш волк – это красный подвид с сильно выраженным чувством стайности и вертикальной иерархности. Когда-то волк населял всю без исключения территорию страны и у него не было конкурентов. Он упитан, в холке средне-волчего роста, совершенно естественно недемократичен по отношению к другим видам и подвидам зверей, но весьма, до поры до времени, демократичен в своей стае. Красный волк обладает средней и низкой формой стяжательства, но обостренным чувством превосходства и болезненным комплексом оскорбленного прошлого.

В последнее время прослеживается  откровенная депопуляция красных волков. Пристальные исследования выявили причину депопуляции – волки перестали размножаться и плодиться в чистом виде. А межвидовые половые связи дают удивительно неустойчивое гибридное потомство. Уже в первом поколении волчата теряют свой красный окрас и характерный волчий прикус и оскал. Однако, если некоторые  волки стремятся к гармонизации связей с окружающим животным миром, то иные откровенно тяготеют к сожительству с одичавшими собаками, преобретая удивительно уродливые формы злости, цинизма, накопительства и кровожадности.

Зафиксированы  и вовсе удивительные факты – щенки красного волка благополучно приживаются в стадах серых электоральных баранов и даже сусликов, меняя свой внешний вид. И есть предположение, что они становятся травоядными, а иногда меняют и свою окраску: становятся бело-голубыми, розовыми, редко белыми и даже оранжевыми.  В настоящее время описанные артифакты проверяются, но удивительным образом эти, теперь уже различне формы волкоподобных или собакообразных, несмотря на близкие родственные связи, люто ненавидят друг друга.

В результате длительных натурных наблюдений и кропотливых лаборторных исследований поведенческих реакций красного волка сделаны следующие научные предположения:

1.   Популяция обречена. Скорее всего, даже повсеместная принудительная организация заповедников и заказников не сможет предотвратить исчезновение вида. Немногочисленное потомство молодых подростающих волчат не обладают достаточным иммунитетом и звериным инстинктом для полноценного существования вида.

2.   Сохранение популяции невозможно прежде всего по причине долгой эволюционной адаптации к враждебной среде в сообществе стаи, а так же при моголетней внеконкуретной зверинной доминанте к среде серых электоральных баранов и слепо-глухонемых землероек. В результате видом были утерены соревновательные с другими хищниками охотничьи навыки, но выработаны особые волчьи законы. К примеру,  волки никогда не заботились о пропитании, не переступали за флажки, не убивали поголовно все стадо парнокопытных ради шалости или баловства и чаще всего, без особой надобности не загрызали до смерти своих собратьев по стае...

         А вот иные вселенческие виды и прежде всего одичавшие собаки, обладающие значительно большей степенью прямо-таки человеческой беспренципности и наглости, помноженной на чудовищную алчность и кровожадность, просто не дают красным волкам быть хотя бы сколько-нибудь кокурентноспособными в современном животном мире.

В настоящее время выживают лишь только крупные, матерые волки-вожаки, сумевшие по разным причинам избавить лично себя от исполнения законов своей породы или такие, кому удалось адаптровать свои задатки животной мимикрии к стремительно меняющейся окружающей среде. 

               

          Одичавшие собаки и иные шавки…

  (Продолжение исследования переписи гадов, зверей и зверюшек, проведенное в 2007 году, опубликовано не будет - самоизъято  по понятным причинам)

  

Перелистывая "Капричос"

Полнолуние

Шабаш голосит

В моем вечном

И некогда

Радостном доме

И Нечисть

Буянит и злится

И сошедших с ума

Приглашают

На праздник огня

Веселиться

Фонарею

Пропала Мечта

Исчезла

Умчалась

Догонять упырей

Всех на свете

Чертей

Поскорей

Чтобы с ними

Обняться

И слиться

Только думала

Я ничего узнаю

Не пойму

И забуду

Как мы обниматься

Желали
Дружили
И от жажды любви

Не днями

Годами летали…

Так казалось

Но под яркой луной

И весной

И зимой

И осенней порой

Искалеченной

Страстью проклятий

Вы всю жизнь

Торговали

И камень за пазухой

С друзьями

Подругами

Прятали

Ворожили

И ждали

Теперь говорите

Страдали

Свои чары

Дарили другим

И другому

А меня ненавидели

Да при случае

Пели осанну

Только я же не знал

И все ждал

Ожидал

Когда полнолуние

Сменит рассвет

И исчезнет

Нечистая сила

Подожду

Только так

Как любил

Не сумею

Насладившись мемуарами о последних днях Муссолини

Будь там где ураган

Где океан

Сошел с ума

Беснуется и рвется

Где тьма

И можно сгинуть

Окунуться в вечность…

Но можно уцелеть

Природе неизвестна

Подлость

Зло
И Ложь

Продажность

И Жестокость

Она однообразна

В межень

В половодье

Она не та пустышка

С шакальей головой

И даже без залетной

Человеческой мыслишки

Зато с безжалостными

Крокодильими зубами

С бездушными

Стеклянными глазами

Облезлой

Плюшевой

Безмозглой обезьяны

Что убивает

Просто так

Лишь потому

Что в голове

В извилинах 

Явилась шишка

Гнойник величия

Во имя царствия

Все погубить

И под себя подмять –

И «Я» свое

Навек оставить

И обессмертить страхом

И страданием других

И мертвых и живых

И будущих и бывших…

Не бойся

Что взорвется океан

Пугайся человека

С жадными

Бесцветными глазами

И однажды ты заглянешь в мои смеющиеся глаза

Я знаю

Вернешься

И с пылкой

Любовью

И светлой

Надеждой

Ворвешься

Сквозь беды

И море страданий

Читать буду Веды

Молиться

И верить

 Войдешь и утешишь

 Я буду с тобою

 Я буду весною

 Я буду росою

 Я буду

 Здесь вечно

 С цветами

 И ветром

 Надеждой

 И светом

 Ну пусть опоздала

 Весна

 И дождями

 Рыдала

 Над миром

 Над Крымом

Сочилась слезами

И смехом чужих

Случайных

Безжалостных

Злых и бездарных

Не слов

Оправданий

Я ждал

И ты ждала

И вечность…

Нет

Скоро

 Я ждать буду

 Встречи

И снится мне пустынный берег

И снится мне пустынный берег

Обман, как способ револьвировать

Все наши добрые порывы

Все наши ветреные встречи

    А за спиной море рвётся

    Шипит беснуется и воет

                             Но я его

                             Мой друг

                             Не вижу

Передо мной пустынный берег

Меланхоличный

Плоский

Жалкий

И только старая газета

Прочь убегает

Здесь всё мертво

Мертвей чем рваные страницы

Пожухлой желтизны газетной

А за спиною море плачет

В бессилии кромку разрывает

Что не дано ему вмешаться

В следы

В газетные обрывки

Но только я его не вижу

Я слышу

Чувствую и верю

А снится мне пустынный берег

да тот обман

Что нас ласкает

Море и рыба, солнце и жизнь.... от Арефьева

            Гена Арефьев

Его уже нет с нами вечность! Ушел внезапно, кажется, что в 43 года. Ушел первым из тех, больших моих знакомых, приятелей о которых грустишь и всю жизнь мучаешься, жалеешь, что их нет рядом.

Меня с ним познакомил Юрий Бабинов. Ехали на мотоцикле мимо, мимо мастерской, где-то там, еще на…. Так я же уже не помню где!!!!  Где-то между улицами Толстого и Коммунистической. Дух захватило то, что увидел. Это было так искренне, так потрясающе просто и замысловато-понятно, что заходил часто все это видеть. Пили чай, смеялись, говорили, я рассказывал про горы, про пещеры, а он про море: вот пиво, раки, рыба, камбала, калканы…. Вот с горой раки и пенится пиво, и вяленые сарганы, как обрывки просоленных, почерневших морских канатов…  А вот Херсонес…

Узнал, что у него ни разу еще не было персональной выставки… Загорелся. А что я мог? Студент Приборки. Сказал ему, он засмеялся: «А кто разрешит?»

Помчался к секретарю парткома Римме Николаевне Чепуриной. (тогда еще только на Гоголя). Она долго на меня смотрела, как на психа: «А почему ко мне, а не к ректору? Все-таки в институте, на третьем этаже над вестибюлем, на широкой, ярко освещенной, широкой площадке…»

Потом махнула рукой: «Только мне покажешь?»

Помчался к Генке, а он, вдруг, ни в какую: «Да, кто она такая, чтобы я ей показывал? Может она еще и вибирать будет? Нашел, блин, знатока. Короче, пошли вы… и ты и она…»

Побежал к Бабинову: «Юрий Александрович, выручай, уговори…»

Выставка простояла-повисела в Приборостроительном институте дней пять, а может и того меньше. Генка зашел посмотреть, как они будущие инженеры, интеллигенты… любуются, впитывают настоящее, высокое искусство. И вот, надо же, случайно, увидел, стоял рядом, как какой-то придурошный студентик, колупается в его картине. В той самой, где красные раки, развалившись прямо на грубо струганном столе, выставив клешни, и любимые Генкины сарганы, и пиво, и солнце, и море, и все светом залито… А этот…. ногтем широкой мазок, широченный его, пытается сколупнуть. Теперь-то мы точно знаем, что бессмертной картины, картин. А тогда только он и знал, что они бессмертны… .

Арефьев пришел в ярость. Чуть студента не поколотил. Еле оттащили. А мы потом, через время померились, едва простил.

Последний раз видел его на мотоцикле – большой, сильный, бородатый, крепкий, настоящий, пропахший масляными красками, растворителями, скипидаром: «Ты где пропал, дружище, заходи, я настоящую, большую мастерскую получил…»

И эти два рисунка, на которых шуточные, с лупоглазыми…, почти…, да точно, как у крабов, глазами. Остались на память. Про него, о нем…. Вот сегодня нашел, спрятанные, в большущем альбоме про «Мир живописи»

 Генка, спасибо, что ты был!