Диагноз - литературная гонорея

Много лет назад, в одной из своих десяти изданных книг, я опубликовал шуточное стихотворение из неопубликованной повести «И однажды я проснулся знаменитым». Это был скорее памфлет, чем нечто серьезное. Чтиво для смеха, но с тайным умыслом. 

В повести речь идет о молодом человеке, который пишет для себя, в стол, шуточные стихотворения и пародии на местных поэтов-стихоплетов. Этими работами, с позволения сказать, «произведениями», пестрят местечковые газеты и журналы. Ну, например, цитаты из одной литературной газетенки: «…я девственница в третьем поколении…», а это из толстого литературного журнала: «…голубь зазевавшийся у трассы, лихо угодил под колесо… », или еще: «...хохочут чайки на скале, хотят продолжить род, – то Пугачева шухарнет, то рок рванет Дин Рид….».

Стихотворных «шуток» и откровенных, иногда весьма скабрезных, пародий,  накопилась толстенная тетрадь, которая, наверняка, так бы и пролежала в столе, если бы герой повести не познакомился с вертлявой, но очень амбициозной журналисточкой.  Девица выкрала тетрадь и тайно ее издала.

Разразился грандиозный скандал. Автора, подающего надежды банковского служащего, выгнали с работы, родители прокляли сына, знакомые и коллеги откровенно издевались…, литературная тусовка взорвалась негодованиями и проклятиями…

И тут случилось, что-то невероятное – книга стала популярной, бестселлером…, тираж моментально расхватали почитатели, тут же появились издатели, на голову автору свалились не только гонорары, но и слава, поклонницы, баснословные тиражи…, радио, телевидение, интервью, документальные фильмы, поездки за границу, чтение лекций на тему "литературное мастерство" в местном университете....

 

Вот одно, нет даже два, этих шуточных стихотворения               (пародия и шутка) были опубликованы в сборнике «В тени цветущего багряника». Впрочем, как-то пару лет назад я это стихотворение-пародию,  уже вывешивал на своем БЛОГЕ

Когда цветет герань

Шуточное стихотворение

из повести-памфлета

 «И однажды

 я проснулся знаменитым»

В глухую ночь цвела герань!

И солнце нежилось за горизонтом

Мне снился хань,

Одетый жирным мандарином.

Ну что за редкостная дрянь!

Он мне принес пакет с пироксилином…

Я сон прогнал,

Но солнце не всходило

И тут я замер цепенея.

Мой дом стонал,

Визжал и хрюкал,

Страхом наполняя

Все окрест

И сотрясая и настенный крест…

Я взгляд от страха перевел

И в ужасе тебя увидел:

Зеленая слюна

Из твоего разинутого рта,

Плескаясь, изливалась,

Как Ниагара где-то там

В далеких землях супостата.

Прически спутанный кошмар

Торчал начесанной собакой.

Лобок, как съеденный омар,

Чернел опустошенный дракой.

А груди?

                – чистый холодец

Дрожали где-то под кроватью…

Мой пылкий славный молодец

Разбился о рулады храпа…

Я тихо сполз,

Едва дыша.

Пропал

За шкафом исчезая…

Я ночью был совсем с другой,

Я обнимался с сладкой феей,

Я целовался не с тобой,

Та источала дух шалфея…

И вот те на – 

Пришла беда,

И я погиб,

Всего лишенный… 

В такую рань

Не то что хань,

Вся мировая срань

И дрянь,

Пироксилин

И мандарин,

На опохмелку апельсин,

А с угоряки керосин,

Умалишенный

Гей-блондин

И кокаин,

И героин

Не в силах были мне помочь

Чтобы забылась эта ночь! 

                                           2002

Прошли годы, добрых 13 лет и вот явилось новое племя стихоплетов и козлов от литературы, точнее неумных и неумелых графоманов. И обнаружив моё стихотворение-пародию, решил еще один неизвестный, но зело экзальтированный копытоноситель, поумничать.

Впрочем, почитайте сами. Оно ведь прицепилось только к двум фрагментам, чтобы выставить меня этаким..., мягко так, неадекватом.

В. Клермон-Вильямс:

«….Сложно, конечно, пародировать человека, не знающего основ стихосложения, практически не пользующегося знаками препинания, пишущего с грамматическим и орфографическими ошибками. Но, поскольку некоторые пытаются  подобный «бредовый рэп» (принцип акына: что вижу, – то и пою) выдать за самостоятельное и имеющее право на жизнь направление в поэзии, – попробую напрячься.

         Чего только стоят стихи о прекрасной даме (точнее, о волшебной ночи, проведенной с ней), преломившиеся в тонкой душевной организации Леонида. Лирики-эротоманы во главе с Пушкиным отдыхают, а особо впечатлительные вешаются от осознания собственной бесполезности в мире прекрасного.

«Я взгляд от страха перевел

И в ужасе тебя увидел:

Зеленая слюна

Из твоего разинутого рта,

Плескаясь, изливалась,

Как Ниагара где-то там

В далеких землях супостата.

Прически спутанный кошмар

Торчал начесанной собакой.

Лобок, как съеденный омар,

Чернел опустошенный дракой.

А груди? – чистый холодец

Дрожали где-то под кроватью…»

         Говорят, что не бывает некрасивых женщин, – бывает мало водки. Но, судя по столь красочному описанию объекта вожделения Лени, – я столько не выпью. Это же за гранью смертельной дозы! Надо ж, какая красотень неземная шастает безнаказанно. А поскольку объективная реальность – это результат недостаточного содержания алкоголя в крови, а постоянно поддерживать такой его уровень в организме невозможно

         Что же доводит человека до таких крайностей, такого накала страстей, такой глубины переживаний? То ли 300 глубоководных погружений в прошлом, то ли неумеренное потребление наркотиков, то ли депутатство и политическая деятельность, – не знаю. Во всяком случае, если коктейль из керосина, кокаина и героина вовнутрь, и гей-блондин в качестве наружного не помогает, – дело серьезно. Видимо, стремление предостеречь человечество от собственных ошибок оправдывает и тираж, о котором мечтают многие более здоровые авторы. Ужасающие превратности интима гламурного подонка….»

(Это конец цитаты)

Это все! Еще раз внимательно посмотрите на портрет этого шута. На украинском языке БЛАЗНЯ.  У него же на лице все написано – ну, не в себе человек, а говорит, уверяет, что стихи пишет.

Если честно, то я никогда, ни разу, не говорил, что я поэт, и таковым себя не считаю. А это несчастье уверяет, что оно рождено для писания ПОЭЗИЙ. Вот к Пушкину обращается, к высокому штилю, к любви бездонной, неземной, думает, что понимает в ней толк… А на самом деле – фуфел-казанский, ой, симферопольский. Поднимите руки, кто знает это НЕДОРАЗУМЕНИЕ?

  Вот я, например, прожив на Крымской земле, без малого 70 лет, ни разу такого… не слышал. Никогда! Ну, нет его и не было - ни в политике, ни в поэзии, ни в литературе, ни в жизни - этакая зачуханная приблуда…  Его, говорят, никто, никогда не замечал даже в предбаннике окололитературных олимпийских бань, где бы несчастье могло бы холуйствовать…  !!!

    ***

Я видел много чудаков

Среди литературных прохиндеев

Но разыскать такую ПляТь

Чтоб на пародию - пародии писать

И оттого строчить балдея

Нужна особенная стать

«Клермон-Вильямса» умственная гонорея

26.02.15

Думаю, что вы, уважаемый читатель, внимательно присмотревшись к портрету стихоплёта, сами оцените психическое состояние клиента?  

"Едоки спагетти" и "Волшебный лес"

«Едоки спагетти» единственная сохранившаяся картина из серии «едоки». Она не «ушла» потому, что была написана на картоне, а шесть других работ на холсте, доске и на фанере я таки продал. «Завтрак в Ершалаиме» была куплена директором «Южной страховой компании» Еленой Павловной Науменко. Но когда ее не стало, на распродаже была только картина на липовой доске «Путешествие в Ершалаим»  - маленький Иисус с мамой Марией и осликом и работа маслом на холсте, точнее на протирочной ткани  - «Волшебный лес».

Работа висела в спальне хозяйки и странным образом, как я узнал, издавала какие-то звуки, иногда ранним утром, иногда глубокой ночью. И Елена Павловна пригласила меня, чтобы я осмотрел работу и разобрался в причине столь странных звуков….

После долгих размышлений – я предположил разгадку и тут же провел эксперимент.  Отнес картину на кухню, поставил возле плиты и попросил хозяйку закипятить чайник. После пяти минут пребывания возле струи пара,  я взял картину и повесил на место. Примерно через полчаса картина принялась скрипеть, «вздыхать» и тихонько пощелкивать.

Внутри картины была чертежная доска – фанерная и пустотелая – на раме. В те времена эти важные приспособления для черчения и рисования выпускались не только на хорошей липовой доске, но и вот такие, фанерные.

Так  вот, однажды, хорошенько выспавшись днем, поздно ночью, когда все близкие угомонились, мне приспичило рисовать. Ну, вот зазудело! Я схватил кисти, краски, растворители…  Но, увы, рисовать было не на чем – все плоские поверхности и предметы в нашем доме уже были записаны красочными «фокусами» и экспериментами, даже задняя дека поломанной гитары, выдавал очередной нетерпение покрыть красками весь плоский мир нашего родового гнезда.  И тут, неожиданно, мне на глаза попалась чертежная доска моей жены, Татьяны. Она тогда работала в конструкторском бюро и иногда ей приходилось, что-то срочное чертить дома. Да и дети уже совершали редкие, но уже реальные подходы к большой плоской поверхности. Доска была у Татьяны, как бы приданным, со студенческих лет - она училась на кораблестроителя, так что без нее, ну никак. 

Недолго думая, а владелица крепко спала, я схватил доску, натянул два слоя холста-ткани, прикрепил кнопками и тут же, поспешно загрунтовал его смесью клея ПВА и водоэмульсионной краски. 

(Тут надо бы пояснить, что холст, громко сказано - это была специальная обтирочная ткань, предназначенная для послеремонтной обтирки судовых турбин и прежде всего лопастей. После протирки от нее не оставалось ворсинок и мусора на тщательно отполированном металле. Мне один друг, как-то по случаю  подарил метров 30, и я много чего «натворил» на таком удивительном и экзотическом "холсте". Несколько работ сохранились и до сих пор). 

А тогда ночью, я решил, как только что-то намалюю, то тут же и отдеру картинку от доски.  Утром сделаю настоящий подрамник и заново натяну… С тем я и набросился на доску с холстиной…

Стремительно  приближалось утро, долбаный «лес» я уже «изваял-запечатлел, получилось не весь что, но работа никак не сохла, а Татьяна должна была вот-вот уже и проснутся – вторые петухи откукарекали… Недолго раздумывая о последствиях, я схватил первую попавшуюся под руки банку с каким-то лаком и принялся покрывать работу, чтобы "живописный" слой быстрее высох. Хорошо, что под рукой оказался широкий, буквально малярный,  флейц. Я вылил содержимое на тарелку и принялся буквально заливать написанное… 

Через некоторое время, о ужас, я обнаружил, что холст покрывается мелкими пузырями-вздутиями, красочная поверхность едва слышно зашипел, как сода в кефире, когда замешиваешь тесто для оладышек.  Мгновенно, прямо на глазах, краска на холсте принялась застывать, покрывая работу, чуть поддернутой поволокой. Краска, как бы, поплыла, частично сдвинула написанное, стала чуть немного смазанной. 

Присмотревшись, я обнаружил, что искусственные нити обтирочной ткани, набранные поперек ткана и хлопчатобумажные вдоль, совершенно по-разному вступили в реакцию с лаком. Да и сами краски, а там были не только водоэмульсионные белила, но темпера, гуашь, и немного лимонно-желтой масляной краски, тоже, каждая по-своему, отреагировали на сумасшедшей "живописный" эксперимент.  Так разве же я знал? Меня сон валил  с ног и я уже мало чего соображал. Так что результат-то был совершенно непредсказуем и меня, как-то даже обескуражил…

Над Севастополем, во всю уже бушевало яркое летнее солнце, когда благоверная вышла из спальни, и изумленно-подозрительно, вместо «доброго утра», жестким голосом спросила: «Это что – моя доска?».

Я мучительно пытался подобрать слова в свое оправдание, но ничего вразумительного в голову не приходило.

«Что же ты, гад, натворил?» - грозно спросила она, воткнув в ночную рубашку чуть выше талии, руки.

Ускоряя движение и уже пробираясь вокруг стола подальше от станка и с другой стороны стола от Татьяны, я только и успел крикнуть: «Я тебе куплю новую… вот гадом и не буду, но достану и сегодня же куплю…»

Тапок пролетел мимо...   

Однако, когда я через время осторожно заглянул в дом, то с удивлением обнаружил все свое семейство перед картиной:

«А, между прочим, хорошо..., очень хорошо!» - сказала Татьяна - «но доску купишь новую!" Сын с дочерью стояли рядом, заспанные и утвердительно кивали: "Мы уже проверили – холст отодрать уже невозможно, практически приварился к доске…»

А потом Славка, зевая, добавил: «А картинка-то  объемная… да Маша?»

И вот сидел спальне Елены Павловны, осознавая, что в эту картинку закрался и еще один секрет – высыхая или охлаждаясь, из-за того, что холст был намертво приклеен только с одной стороны, пустотелая конструкция чертежной доски, доска деформируется и издает от этого эти таинственные и волшебные звуки.

Но сколько бы потом я не пытался повторить этот «фокус» с красками и лаками – так у меня ничего и не получилось. Через несколько дней я к своему изумлению понял, что даже не знаю, что это был за лак? Я перепробовал все свои запасы, но ни один не давал такого удивительного эффекта. Ну, не смог вспомнить, кто мне принес эту майонезную баночку с лаком… А теперь даже не знаю, где  моя работа на любимой чертёжной доске, мамы моих замечательных детей.    

(Отрывок из романа "Другого времени не будет")

Первое интервью-Сергей Юрский

Мое первое интервью было просто невероятным. Уже на следующий день, после того, как я забрал у Бориса Эскина, теперь уже все свое, теперь уж точно захудалое радио барахло, ну там магнитофоны, полупустую коробку компактных кассет к нему и, тогда богатство - печатную югославскую машинку UNIS de Luxe, и еще что-то, и что-то еще. Дома я чуть не всю ночь тренировался включать-выключать и записывать, и записывать свои будущие перлы на тяжеленный репортерский магнитофон. Потом я слушал свой голос и приставал к близким, к жене, к сыну: «Ну, скажите, хоть что-нибудь..»  Я должен был решиться записать, подготовить и отправить в редакцию первую свою репортерскую работу.

Подсобила Лиза Юрздицкая – она достала мне билет на встречу с Сергеем Юрским. Это было просто невероятное везение – первая репортерская «охота» предстояла на настоящего мэтра. Но вот только, что я буду спрашивать, о чем говорить с таким человеком, легендой, актером Божьей Милостью. Это сейчас щелкни в Гуугл и все выскочит-выпрыгнет, когда родился, на ком женился, там играл, того, тех, этих… а ролей у него зашкаливает, но самые выдающиеся… А я ведь кроме Остапа Бендера не помнил, с перепугу, ни одной его роли… Ах, да, кажется еще «Человек неоткуда»!  Да, я не знал даже в каком он театре работает.

И вот настал тот страшный час «Х»

У Юрского было два выступления с часовым перерывом. Все происходило в малом зале Дома Политпросвета (тогда) на площади Восставших в Севастополе.

Он был просто великолепен – ходил перед зрителями, они буквально смотрели ему в рот, съедали его глазами, млели от восторга – сам Юрский! Он подходил к зрителям почти вплотную, шутил, читал стихи и монологи и рассказывал о театре, что там в Москве нового, интересного – и об этом и о том. А потом вдруг начал читать Зощенко и зал хохотал до слез и радовался, и аплодировал, и не хотел отпускать.

А пока у него брали автографы, подошел и я.

Юрский неожиданно повернулся ко мне: «И вам автограф?» - лукаво спросил он, скосив глаз на репортерский магнитофон.

И я ответил неожиданно и для самого себя: «Хуже!»

Он расхохотался: «Что может быть хуже?» И тут же: «Интервью?»

И я кивнул.

«Пошли» - сказал он, как-то просто, как будто бы мы были знакомы давным-давно и, буквально, потащил в открытую дверь балкона, что возвышался над Загородной балкой.

И тут произошло самое невероятное – этот удивительный человек, каким-то чувством понял, что здесь, что-то не так: «Не очень-то ты похож на журналиста, тем более на крутого советского журналюгу…»

И тут уже рассмеялся и я: «А на кого же я похож?»

И он, закуривая, ответил: «На севастопольского моряка…»

Я просто оторопел… И тогда я ему сказал правду, что, да как, что еще вчера был моряком и даже показал новенькое, ни разу не ношенное, удостоверение собкора радио «Для тех, кто в море» выданное только вчера.   

Мы посмеялись. Он докурил сигарету и буквально приказным тоном сказал: «Ты сейчас включишь магнитофон и я наговорю тебе все, что я знаю и думаю про море. А ты потом свои вопросики придумаешь и вставишь. Договорились?» 

 Он мне наговорил минут на 30. И это была фантастика – это была поэма про море, про детство, про то, как он, Сергей Юрский, впервые увидел море и как первый раз купался мальчишкой… Я умудрился даже вставить свои пару слов и даже что-то спросить.

Уже была пора возвращаться в зал. К нам на балкон вышла женщина распорядительница. Она с укоризной посмотрела  на меня, а Юрский все говорил и говорил. Потом попросил принести воды. Простой, не газированной. Пожал мне руку вышел, потом вернулся и сказал:

«Не уходи сразу, запиши, что я буду говорить, ну, кусочек моего выступления, и немного аплодисментов и у тебя получится просто потрясающее интервью… с Сергеем Юрским!!» - задорно засмеялся… и исчез.

И вот что интересно – за 14 лет работы репортером, редактором, а я встречался с сотнями и сотнями разных людей и актеров и политиков и в море-океане и на войне в Боснии и Герцеговине, но, пожалуй, именно это интервью, было самым лучшим в моей жизни, самым невероятным! А ведь самым первым… Вот что может значит встреча с Великим актера, у которого большое и настоящее сердце.

За один раз, за одну встречу этот человек за полчаса смог сделать из простого моряка, просто человека, журналиста, который уже верил в то, что буду, смогу, сумею…   

Невже це сталось

      

          ***

Коли з життя іде співак

То плаче небо

Що ніяк

Вже неможливо

Повернути страшне горе

Не зупинити

Мить і час

І вже неможна 

Поховати страх

Що затискає голос

Біля горла

Та розірве повітря

Галас…

…І тих

Хто так кохав Його

Як співака

Суцільний жах

Проткне свідомість –  

Чому ти

Боже

Не зберіг

Цю особистість?

Він не шахрай

Не посіпака

Він не політик

Не військовій

Та не людина

Просто так…

Митець

Свідомий

Гарний

І відомий…

Лише у том

Його провина?

Чи це заслуга?

І він пішов до Тебе

Назавжди

Співати там на небі

Старі свої пісні

Тоді пробач

Але гіркота

Сум

Туга

Мене з’їдають –

Щось не так…

Невже

Не чув

Великий Боже

Як гарно він співав

Між нас

Для нас

Жив серед нас

Невже Ти не розумів –

У цей безмежно тяжкий час

Великій скрути

Що він потрібен

Україні

Для тих хто гине

Хто живе

І буде жити

Під небом синім

У дозрілої пшениці-житі  

2 лютого 2015