Прости маэстро - я в Барселоне к тебе не попал

Когда-то мне безумно повезло. В Вашингтоне, уже собираясь на фуршет в честь пребывания украинских журналистов в США, я наткнулся на огромную афишу выставки Пабло Пикассо. Было это под вечер и до закрытия часа полтора, но я не раздумывал...

Меня не выгнали, а лишь только переспросили, откуда я упал на их несчастную голову?

   Я шастал по пустым залам вместе с охранниками и уборщиками  добрых четыре часа... Вокруг суетились, сновали какие-то киношники и телевизионщики, и фотографы…. Свой фотоаппарат я, как и обещал, не доставал из чехла. В гулких, почти пустых залах, наполненных приглушенными голосами и коротеньким эхом, люди были заняты повседневной, рутинной и однообразной работой, - лишь только я, мне казалось, млел и удивлялся своему везению и счастью.

Уже ночью я не спеша брел в  гостиницу по засыпающей столице, еще вчера безумных и самых лютых наших врагов, американцев, уставший, счастливый, голодный...

Утром коллеги с восторгом рассказывали и пересказывали, ах, и каким же замечательным был фуршет, какие были яства были на столах, канапки, напитки, тисточки…  И каким вежливыми, обходительными были бонзы самого большого в мире журналистского профсоюза, как замечательно играл на фоно известный музыкант - афроамериканец....

Да, разве я слышал и слушал.... я парил и улетал к Великому Мастеру, упиваясь увиденным и удивительным миром творений и грёз.... самого Пикассо. Это же были не копии, не блеклые репродукции, а тот самый холст, картон, лист бумаги, к которому прикасался Он, Его кисть, Руки мастера. Я точно знал, что никогда больше в своей жизни не увижу в живую все эти картины, рисунки, эскизы, скульптуры, наброски…, собранные на несколько дней со всего мира. А они, живые-неживые, но оживающие от моего взгляда,  все вместе, застывшие на веке образы-дети, может быть, никогда и не соберутся вместе. Ну, уж при моей жизни… так никогда.

То был последний день выставки, уже утром, из окна автобуса, который увозил еще куда-то, я видел, как снимают афиши с Его автопортретом…

И пусть говорят, пусть, что все не так в его образах, а я это слушал так множество раз, так много лет, почти всю жизни – только кто они, мы все, все вместе, а кто Он?

Через полтора десятка лет я был  в другом удивительном городе – в чудесной Барселоне, куда, юный, 13 летний Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Криспин Криспиньяно де ла Сантисима Тринидад Руис и Пикассо, отправился из Малаги учится в Академию Искусств...

Нас водили по запутанному и потрясающему старому городу, по его кривым и узким улицам, едва не средневековой Барселоне, и мы случайно наткнулись на музей Мастера. Я рванулся куда-то туда по стрелке, к музею, в узкие и мрачные лабиринты, но юный крымский партийный функционер, но, увы, лишь он «командовал парадом», что есть мочи завопил так, что шарахнулись прохожие: «Куда? Да что же там можешь увидеть? У нас нет времени рассматривать эту мазню…»

Увы, большинство решило, что мы не идем, не пойдем, не увидим,  не узнаем, не прикоснемся глазами к творению бессмертного. И я смалодушничал, мне еще хотел побывать и там, и там, и где-то там, и на Еврейской горе…

Прошло несколько лет, а я вот, все никак не могу простить себе, что не смог…, не послал к чертовой бабушке, к ядрёной матери, не бросил этого, в сущности, никчемного…. Вот увидел бы то, что никогда не увижу и не узнаю – Маэстро Пикассо, так много натворил, написал, изваял на этом свете, что, говорят, посмотреть все и невозможно, нужны годы и годы…, а может и целая жизнь. Он творил каждый Божий день, что отмерил ему Господь, каждый час, каждую минуту, всей своей долгой жизни.