3. Зловещая встреча

Это произошло в год Московской Олимпиады.

Наше судно “Гидронавт” с подводным обитаемым аппаратом “Тинро-2” на борту направлялось со стороны Крыма к Кавказскому побережью и на траверзе Феодосии. кто-то из матросов включил приемник и мы, неожиданно, услышали голос Владимира Высоцкого. Как это ни странно - это была радиостанция “Голос Америки”, а потом из уст, недавно уехавшего в эмиграцию. известного теоретика поэзии Ефима Эткинда мы узнали, что  Великий Бард умер.

Подавленное наше настроение было окончательно испорчено. Мы ведь и так с нелегким сердцем шли в этот рейс. В районе небольшого курортного городка Геленджик, где располагалась база подводников АН СССР, попал в аварию подводный обитаемый аппарат “Аргус” с экипажем, принадлежащий Институту Океанологии. В смертельной опасности, внутри стальной капсулы подводного аппарата на глубине около 400 метров находились наши коллеги - гидронавты. По неизвестной причине “Аргус” самостоятельно всплыть не мог. Из дополнительного сообщения мы узнали лишь то, что  все три члена экипажа живы, и еще днем к спасательным работам приступили суда аварийно-спасательной службы Черноморского флота. ВСЕ.

Настроение было, мягко говоря, скверное. Когда несчастье случается с твоим коллегой, то и ты вольно или невольно задумываешься о своей судьбе. Тем более, в такой непростой и даже опасной работе, как исследование морских глубин.

Мы подошли в район аварии во второй половине следующего дня. Ситуация была угрожающей: ребята находились в подводном плену на глубине 365 метров более 2 суток. Самостоятельное всплытие уже исключалась.  Это был  “зацеп”- одна из самых тяжелых аварий с обитаемой подводной техникой. Еще нормально функционировали системы жизнеобеспечения, но кислорода  оставалось не более чем на 10-12 часов, то есть до следующего утра, ну, может быть до полудня. Это сообщение передал нам руководитель спасательных работ - капитан военного спасательного судна “Капитан Козьмин”. Нам поставили задачу: отыскать в нагромождении гигантского  подводного глыбового навала, куда “забрался” “Аргус” и определить характер зацепа. С тем мы и ушли в ночь, в царство сероводорода.

“Гидронавт”, “Гидронавт”  - Я “Скат” прошу связи! Глубина 360 метров. Параметры в норме: кислорода 20 процентов, двуокиси углерода 02 процента, температура в отсеке 14 градусов.”

“Скат” - Я “Гидронавт,” наблюдаем вас на гидролокаторе, ваш курс 275 градусов. Приступайте к поиску “Аргуса”.

Не буду описывать всех перипетий, волнений и технических сложностей той страшной ночи и еще одной аварии, военного глубоководного обитаемого аппарата «Поиск-2». Нет необходимости рассказывать и о всеобщем унынии глубокой ночью, когда окончательно оборвалась связь с аварийным аппаратом, и никто не знал, что же это могло значить?

Позже, к счастью, выяснилось, что просто окончательно разрядились аккумуляторные батареи и экипаж больше уже не мог выходить на связь.  Потом с берега, из Туапсе передали неутешительный прогноз - надвигался шторм, а при его приближении спасательные работы пришлось бы прекратить.

 Все это было в ту ночь.

Мы со вторым пилотом Борисом Душко провели под водой без малого девять часов, поддерживая скорее моральный дух наших коллег, чем оказывая реальную помощь, но в том не было нашей вины.

Спасение пришло неожиданно: утром в район аварии из Севастополя прибыло огромное судно кабелеукладчик “Цна”. Поднятый, почти наугад, один из нескольких уложенных на дне глубоководных  кабелей, освободил “Аргус”.  Аппарат с экипажем всплыл на поверхность  примерно за час до того, как должен был закончиться кислород. Радость спасения была неописуемой.

 Потом мы упросили нашего капитана спустить шлюпку, чтобы пожать руки тем, кто родился еще раз и  отправились к буксировщику “Аргуса” научно-исследовательскому судну “Академик Орбели”.

Неожиданно меня поразил странный грязно-зеленый цвет “Аргуса” пришвартованного к судну. Мне было непонятно почему? Ведь подводный аппарат при всплытии должен быть окрашен в яркий цвет, чтобы его сразу же можно было обнаружить.  А тут просто маскирующая окраска. Вот, к примеру,   наш “Тинро” лимонно-желтый, как и положено, а тут?

“Вы что, специально так покрасили аппарат, чтобы вас не нашли?” - пошутил я.

Однако моя шутка оказалась неуместной – то  была отметина сероводорода. Такой стала краска после длительного пребывания в “мертвой зоне”. Даже в этом проявилось коварство природы. Вот почему, находясь рядом с аварийным  аппаратом, а наши коллеги,  попавшие в беду много раз наблюдали свет прожекторов “Тинро-2”, мы не смогли обнаружить “Аргус”. Мы и не смогли бы их отыскать, потому что искали среди мрачных подводных расселин, трещин и гигантских каменных глыб яркое цветовое пятно, а коварный сероводород “набросил” на подводный аппарат с тремя гидронавтами “маскировочный халат”.

          ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Древние греки, времен Агамемнона и его дочери, жрицы храма Девы, что возвышался когда близ современного Севастополя, у мыса Фиолент, называли наше море ПОНТОС АКСИНОС - Море Негостеприимное. Почему?

Многие говорят: потому что жили на его берегах жестокие, враждебные племена и не было множества островов, как в Средиземном море, за которые можно было укрыться. А что если причина в другом?

Разве  позже, во времена процветания Херсонеса, Ольвии. Пантикопея все было не так же? Но почему тогда через тысячу лет после Ифигении, во времена войны Гнея Помпея с царем понтийским Митридатом IV, Черное море уже называлось ПОНТОС ЭВКСИНОС - Море Гостеприимное?

Гигантские цистерны для хранения рыбы в античных греческих города Черноморья и множество костей камбалы-калкана во всех отвалах раскопок этих городов свидетельство того, что рыбы в нашем море было очень много. Значительно больше чем сегодня.

А  если предположить, что между Аксинос и Эвксинос не субъективная, а объективная связь, если хотите, природная, геологическая?

Три тысячи лет назад - уровень сероводорода в Черном море был таким же как сегодня, а позже, примерно 2300 лет назад, во времена  греческой колонизации Причерноморья сероводород отступил, его содержание уменьшилось и морская жизнь расцвела, приумножилась. А вот теперь при нашей памяти, сероводородный цикл повторился.

Впрочем, это только мои догадки, предположения, если хотите фантазии. Я только знаю одно: никто серьезно, кропотливо, всесторонне сероводород в Черном море не изучал. Иначе не стоял бы вопрос, всего каких-то 25-30 лет назад, о захоронении на дне “мертвого” Черного моря радиоактивных отходов.

Жаль что почти “умерла” севастопольская база по эксплуатации подводной обитаемой техники “Гидронавт”, что без работы остались многие мои коллеги - отличные специалисты - подводники, а без них, без их умения и желания трудно будет приступить к изучению знакомого и таинственного Черного моря и нашей коварной, опасной и таинственной незнакомки сероводородной зоны.

И без природных напастей наше море сегодня тяжело болеет. По вине человека значительно снизилась прозрачность самой продуктивной части моря -Северо-Западной, а значит резко уменьшился фотосинтез водорослей. Это усугубило, и без того тяжелую экологическую обстановку в море, за этим последовала массовая гибель планктона, сократилась численность промысловых рыб. Продолжается гибель ценнейшей водоросли - филлофоры... . Механизм смерти запущен. Что дальше?

Я ведь перечислил всего лишь одну, далеко не полную цепочку-причину возможной, невидимой катастрофы моря.

Трагедия заключается еще и в том, что мы сегодня не знаем всех цепочек механизма умирания моря, нам до конца неизвестны последствия даже нашего, неразумного, так называемого антропогенного воздействия на экосистему моря. А к этим цепочкам присоединяются все новые и новые звенья. Пока же мы с надеждой смотрим на море - сможет ли оно самоочиститься от нашего бездушия и грязи. Осталось верить, что “неразумное, бездушное” море окажется “умней” разумного человека.

Только бы не дать очередным прожектерам вмешаться в вечный механизм самоочищения и саморегуляции Матушки Природа.

И последнее: нынешний наш экономический кризис, когда остановились многие предприятия, а следовательно значительно снизились  вредные выбросы, благоприятно сказывается на жизни Черного моря, но кризис непременно закончится  и что же будет дальше?

P.S.  Прошли годы. С той страшной, но на удивление, счастливой аварии с «Аргусом»,  уже минуло 33 года. И вот, что интересно, вдруг неожиданно, «спасателей» оказалось невероятное количество – адмиралы, флотоводцы,  пловцы,  водолазы…  Хотя мой очерк совсем не об этом и написан он всего лишь через семь лет после чрезвычайного происшествия на траверзе Гелинджика, я уверенно могу сказать, и записи в моем журнале погружения это подтверждают –в спасательной операции принимали участие: подводная лаборатория «Бентос-300» и три подводных аппарата – «Тинро-2 бис» Севастопольской базы «Гидронавт» и военные аппараты  СПС и «Поиск-2» с военного спасательного судна «Капитан Козьмин».  

«Бентос» оказался в районе аварии слишком поздно, а оба военных аппарата, еще поздно вечером, накануне, были вынуждены прекратить погружения из-за выхода из строя техники. «Поиск-2» поднимали на моих глазах, с сильным креном на один борт – не продувалась балластная цистерна.

Уже в сумерках,  на борту судна «Капитан Козьмин», я разговаривал с его капитаном, к сожалению,  не помню  фамилии, и он сказал, что вся надежда на «Тинро».

В нашу задачу не входило само спасение, к Геленджику из Севастополя, «на полных парах» шло судно кабелеукладчик «Цна». Мы должны были осмотреть «Аргус», передать на поверхность характер «зацепа» и выбросить специальный аварийный буй, чтобы с поверхности точно определили место аварии. Время было в обрез – у ребят заканчивались запасы кислорода!

Мы бы ничего и не смогли сделать, как потом выяснилось – это был тяжелый, глубоководный, бронированный кабель – под который, в глубокой расщелине,  и «занырнул» случайно ПА «Аргус». У гидронавтов было слишком мало шансов, но они были…

Других специализированных судов и спасательных подводных средств в ту ночь, в том районе не было.  Я обязательно, опишу подробно все, что происходило, но в другой раз.

Но, если вам доведется читать о героических погружениях, чудесах спасательной операции и спасения 3-х гидронавтов Академии Наук СССР – не верьте. Все было страшней и прозаичней. И никакого героизма. Лишь невероятное желание - помочь ребятам.  

Никто не хотел верить, что это закончится трагедией, но в глубине души, каждый понимал – жизнь  командира Жени Павлюченко, второго пилота Леонида Воронова  и океанолога Сергея Холмова, висит на волоске и каждая минута приближает их к роковому концу.

А большая часть свидетелей той страшной ночи живы-здоровы, радуются жизни в Севастополе: второй пилот «Тинро» Борис Душко, начальник рейса Александр Семенов, член научной группы, наш фотограф - Олег Золотарев, электромеханик группы обслуживания ПА Юрий Руженцев…. Мне трудно, что-то приврать или приукрасить. Все будет описано так, как было на самом деле!